Труф поняла довольно прозрачный намек и кивнула.

"Скажи ему, — твердила она себе. — Скажи сейчас".

— Ты — сын Торна, Пилгрим Блэкберн. — Труф сама не поняла, как у нее это вырвалось.

Маска треснула и упала. Улыбка мгновенно слетела с лица Джулиана. Изменилось даже само лицо, оно стало совсем другим, хмурым и жестоким. Прежним оставался только пронизывающий, тяжелый, змеиный взгляд.

В затянувшемся молчании голос Джулиана прозвучал неожиданно. Но это говорил уже не тот Джулиан. От прежнего осталась только оболочка, кожа, внутри которой находился сейчас другой человек.

— Совершенно верно, — ответил он и широко улыбнулся. — Как ты догадалась?

До последнего момента Труф надеялась, что это неправда, что Торн — это видение, обманчивое и обманывающее. Но, вглядываясь в лицо Джулиана, точнее, Пилгрима, она видела черты лица Торна.

Перед ней сидел ее брат, который даже сейчас пытается с ней заигрывать и флиртовать. Ему совершенно не важно, что в их жилах течет одна и та же кровь. К своему стыду, и сама Труф еще чувствовала страсть к нему.

— Мне сказал Торн, — наконец ответила она на вопрос Пилгрима.

— Значит, он здесь. — Пилгрим смотрел на Труф сквозь полуопущенные ресницы. Труф заметила, что он нисколько не удивился ее заявлению. — Я так и знал, — продолжал он. — Подумать только, какое счастливое воссоединение семейства. И живые, и мертвые собираются по эту сторону судного дня, намереваясь рука об руку, с радостным пением пройти сквозь врата жизни. Хотя, должен заметить, что завтра песенка Торна будет спета.

— Пилгрим, о чем ты говоришь?

— Да, я — Пилгрим, твой потерянный братец. Почему ты не бросишься в мои объятия, сестрица? Или не рада обрести меня? — Пилгрим наклонился и стал похож на ощерившегося, выгнувшего спину дикого кота. — Ведь все эти годы я следил за тобой, знал каждый твой шаг. В конце концов я бросил это занятие, когда окончательно понял, что ты не захочешь работать со мной над приближением нового зона. И теперь представь мою радость, когда ты заявилась сюда сама и начала делать робкие попытки изучить свою наследственность. Так не отрекайся от нее, сестра моя. Ты наследница сидхе, в твоих жилах, как и в жилах моих и Блэкберна, течет кровь светлых богов, владык человечества. Торн струсил, он отказался от того, что принадлежит ему по праву, — шипел Пилгрим. — Или давай сохраним некоторую почтительность к папаше и скажем, что тогда еще не пришло время для властителя. Но сейчас уже не розовые шестидесятые годы, а девяностые. Мир готов встретить… новых героев. — Пилгрим откинулся назад и взял в руки бокал.

Его монолог показался Труф отвратительным и непонятным, у нее появилось желание немедленно оставить Врата Тени. Она попытается убедить Айрин и Лайт поехать с ней. Но если они не согласятся, Труф уедет одна. Дилан был прав, нельзя жить за других. Но как бы там ни случилось, Труф все равно когда-нибудь вытащит отсюда и спасет Лайт.

Оставаться здесь больше нельзя.

— Почему ты мне сразу не сказал, что ты мой брат? Я бы… — начала говорить Труф, но Пилгрим прервал ее.

— Ты бы читала мне нравоучительные лекции о морали и рационализме. Ну сама подумай, разве ты была бы со мной такой милашкой, если бы я тебе открылся сразу? Нет, дорогая сестричка. А ты такая красивая и соблазнительная, даже очень, — ворковал Пилгрим. Значение его слов Труф определила безошибочно.

— Ты же мой брат, — возмущенно произнесла она. Желание близости с ним исчезло, вместо него Труф наполнял ужас перед сидящим напротив нее незнакомым жестоким человеком. Как она только могла думать, что знает Джулиана?! Но какого Джулиана? Где он? Торн прав — это демон, улыбающийся, с холодными как сталь глазами.

— Ну и что? — ответил зловещим голосом Пилгрим. — Да будет тебе известно, сестрица, что сидхе не считают кровосмешение преступлением. Даже наоборот, приветствуют его. В древних храмах Египта и Атлантиды процветали традиции светлых богов. Но я вижу, что тебя это страшит. Значит, я был прав — ты еще не готова жить в новом зоне. Ты даже не давала мне книгу, хотя я неоднократно и очень ласково просил тебя об этом.

— И это ты знаешь? — Труф не удивилась, словно какой-то части ее сознания скрытые тайны Врат Тени с самого начала были известны.

— Я всегда говорил тебе, что если будешь пользоваться не только пятью известными чувствами, а подключишь и другие, то получишь лавину дополнительной информации. Я терпеливо ждал, давая тебе возможность самой отдать книгу. Правда, не поздно сделать это и сейчас. В голосе его прозвучала надежда.

"Он победил и наслаждается моим унижением". Труф начинала охватывать злость к этому наглому, самодовольному мерзавцу. Вместо того чтобы признать свою вину, он смеялся над ней.

— Где "Страдающая Венера"? — прервала его Труф.

— Прямо перед тобой, — невозмутимо ответил Пилгрим. — Я снял с нее копию пару дней назад. Помнишь, я сказал тебе, что у меня есть копировальная машина? Забыла? А сделав копию, я положил книгу на место. Несколько часов "Страдающей Венеры" в твоем тайнике не было, а ты даже ничего не заметила. Признаться, обнаружив книгу под бельем, я сначала подумал, что ты хочешь в ближайшее время уничтожить ее. Это было бы справедливо, книга не принадлежит тебе. Ты не пользовалась ею из скромности, у меня же этого качества нет. Врата должны быть открыты, и не только потому, что так хотел наш отец, а потому, что я хочу возглавить дикую охоту на тех, кто не признает себя рабами сидхе.

— Торн хотел не этого, — выкрикнула Труф.

— Что я слышу? — усмехнулся Пилгрим. — Наша сестричка вспомнила своего милого папочку. Кровь взывает? Жаль, что ты унаследовала от него всю его застенчивость. Надежды оправдал только я, его сын.

— Ну, допустим, ты унаследовал его работу, — возразила Труф. — Ты даже похож на него. Проводить свои идиотские ритуалы ты можешь сколько угодно, но результат у тебя будет нулевой, — крикнула Труф. Полмесяца этот подонок делал из нее дуру, играл с ней, как кошка с мышью. Эта мысль была Труф невыносима.

— Ты желаешь зла своему ближайшему родственнику, — покачал головой Пилгрим. — Прискорбно видеть такое негуманное отношение среди почтенного семейства Блэкбернов. Нет, дорогуша, все сработает, и ты это прекрасно знаешь. Ты чувствовала это, и ты, любовь моя, будешь тем ключом, который мне так необходим. Не моя, а твоя сила поможет приоткрыть завесу.

Труф испуганно уставилась на Пилгрима.

— Ты сошел с ума, — прошептала она.

Пилгрим вздохнул.

— Мне, может быть, не стоило бы так откровенничать, но я устал и хочу спать. Ты все время забываешь, моя дорогая свихнувшаяся на рационализме сестренка, что магия — это наука. Так говорил Торн, говорю я, и, Господи помилуй, в этом даже Майкл уверен, и только ты остаешься тверда как камень. Ну нельзя же быть такой твердолобой, — с сожалением произнес Пилгрим.

Он замолчал, потянулся и посмотрел на Труф невинными глазами. В этот момент Труф почти ненавидела его. Она внезапно заметила, что Пилгрим на глазах молодеет, превращаясь в озорного, задиристого мальчишку. Таких превращений она не видела в Джулиане.

Но Пилгрим и Джулиан — одно и то же лицо, разве не так?

— Как гласит наука, — продолжил Пилгрим, — ни одно действие не остается без последствий. Какова методика, таков и результат. Говоря проще, врата можно открыть только при трех условиях. Первое — проведение ритуала в его мельчайших деталях, а он у меня есть. Второе условие — знание места, где находятся врата. Судя по твоим увлекательным записям, ты, как и я, знаешь это место. Старый Элкана Шейдоу только слегка, самую малость, приоткрыл врата. Мы же вышибем их с петель. И третье условие — врата открываются по зову стража врат.

— А этим человеком был Эллис, — вставила Труф. — В вашем круге истины роль стража врат исполнял Эллис, он сам говорил мне это в первый день, когда я сюда приехала.

— Нет, милая моя, не Эллис, — улыбнулся Пилгрим, и Труф совершенно неожиданно почувствовала, куда он клонит. Хотя Пилгрим и сумасшедший, он прав. Только она может открыть врата, между ней и блуждающей по Вратам Тени магией установилась некая связь, которую Труф почувствовала с первого дня пребывания в поместье. Но она была еще слепа, по собственной глупости и упрямству не прислушивалась к своим чувствам.